Культура,
08.08.2018 18:12
Виталий Боровик: «Почему театр? Может отчасти потому, что ничего больше делать не умею»
Читайте также:
Ровно месяц назад побывавшие в Тамбове с постановкой «Заячий стон» «ленкомовцы» покорили тамбовчан своим искрометным юмором и «незазнавшейся» приветливостью.
В талантливую пятерку креативных ребят входит коренной тамбовчанин – а ныне довольно известный в театральном пространстве москвич – Виталий Боровик.
Он окончил ГИТИС – мастерскую Александра Збруева, - сыграл немало ролей на сцене, попробовал себя в кино, создал пластический театр «ТУДА» (перформансы в разных пространствах – особняки, галереи, площади), является участником независимой театральной компании «LIQUID THEATRE», занимался созданием спектаклей в ЦИМе, а начинался его путь с театральных классов школы №2 города Тамбова.
Про родной город, в котором живут его родители, родственники и старые друзья, Виталий не забывает и на протяжении многих лет постоянно поддерживает контакты со своим театральным педагогом Александром Павленко и художественным руководителем ТМТ Виктором Федоровым.
Именно благодаря этому многолетнему творческому общению востребованные артисты ведущего московского театра и согласились приехать с гастролями в Тамбов.
В эксклюзивном интервью для «Блокнота Тамбова» Виталий Боровик рассказал о своем судьбоносном становлении в роли актера, склонностях к режиссуре, театральной стагнации и московских фитнес-центрах.
Б.Т. Для начала, хотелось бы у вас спросить, почему именно театр?
В.Б. Это не было моим сознательным решением. Просто так происходило в жизни: мой первый класс был с театральным уклоном просто потому, что там через две дороги надо было переходить, чтоб в школу сходить, а тут через одну. С одиннадцатого класса нужно было решать, куда идти дальше. Я подумал: музыка – нет; спорт – тоже нет. Тогда театр. Потом решил попробовать поступить в Москву – поступил в ГИТИС. Потом – раз – в театре начал работать. Почему театр? Может отчасти потому, что ничего больше делать не умею. Хотя немножко танцами занимаюсь и музыкой. Но именно театр все в себе совмещает: в нем есть и пластика, и танец, и видео, и текст. Подытоживая, скажу, что это судьба.
Б.Т. Сейчас не жалеете о своем выборе?
В.Б. Нет. Для меня эта профессия ничем не отличается от многих других. Я не понимаю такого ажиотажа перед артистами. Если взять наш театр – то это абсолютно тот же завод, только форма другая, а суть одна и та же. У каждого есть свои обязанности, а, в целом, мы – шестеренки, создающие один большой механизм. Наш продукт – это спектакли. А у кого-то продукт – самолеты. Я считаю, что самые полезные для общества работники – это врачи и педагоги.
Б.Т. Существуют ли какие-либо принципиальные различия в работе тамбовского театра и московского театра?
В.Б. Я, к сожалению, не имею опыта работы в тамбовском театре. Однако думаю, у каждого театра есть свои проблемы и свои радости. Глобально, работа в них ничем не отличается друг от друга. Те же спектакли, те же задачи – выучить текст, надеть костюм и выйти на сцену. С другой стороны, у вас же есть свой зритель – и этому зрителю нравится ваш театр. И совершенно никто на земле не сможет ему доказать, что ваш театр хуже какого-либо другого театра.
Б.Т. Однако, думаю, вы согласитесь, что на театр «Ленком» работает его имя. Тамбовскому театру нужно вылезти из кожи вон, чтобы в него ходили, а в ваш театр ходят просто потому, что он широко известен и стал брендом.
В.Б. Да, конечно, есть бренд, который, с одной стороны, помогает, а с другой стороны, висит тяжелым грузом. Когда содержимое перестает соответствовать уровню бренда – начинаются очень большие проблемы.
Б.Т. Не происходит ли в театрах, где много лет сидят одни и те же художественные руководители и где уже давно сложилась определенная режиссерская манера, стагнация и застой?
В.Б. Происходит. Знаете, это закон такой – непонятно, что здесь делать. С одной стороны, у нас великая русская театральная традиция, против которой не попрешь. Где та грань, через которую переходит художественный руководитель, когда начинает повторяться, становится каким-то не таким? Это сложный процесс. Так что же делать, если происходит стагнация? Приглашать новых режиссеров - или закрывать театр.
Б.Т. Дается ли шанс вам, актерам, попробовать другого режиссера? Ведь, возможно, появление новых молодых режиссеров положительно сказывается на игре актеров.
В.Б. Да, так оно и есть. Нам очень мало дают таких шансов, однако, с другой стороны, и немолодые режиссеры много чего повидали в жизни, много всего сделали. Естественно, театр – это живой организм. И любой застой не идет ему на пользу. Отчасти поэтому и появился наш «Заячий стон», как своеобразное новшество и отход от классики. Мы сами «по уши» в театре, отыгрываем по семь «Юнон» в месяц - плюс очень много танцев. И хочется сказать: ребята, ну давайте соблюдать какой-то баланс.
Б.Т. У вас такая шикарная физическая форма. В театре есть свой спортзал, или у вас имеется собственный тренер?
В.Б. Мы занимаемся в одном из московских фитнес-центров, где нас как-то попросили выступить с парой номеров, и за это нам всем подарили годовой абонемент на занятия в этом фитнес-центре. Собственного спортзала у нас нет, но есть столовая, банный комплекс, однако с зарплатами в последнее время стало чуть похуже. В свое время я занимался постановкой пластики в разных театрах, организовывал уличные представления, спектакли на День города. Руководство позволяет заниматься такой режиссурой, и я, что называется, выживаю, как могу.
Б.Т. Что вы можете рассказать о своих родителях? Насколько я знаю, ваша семья вложила в вас очень многое – вы учились хореографии и музыке в профессиональных коллективах.
В.Б. Родители зачастую лучше всех остальных видят в своих детях какие-то природные задатки. Моя мама, когда есть возможность, приезжает в Москву и смотрит спектакли, в которых я играю. По сути, она и «слепила» меня, дала мне этот волшебный «пендель». И вообще я считаю, что мне очень повезло с моими родителями, педагогами – моим окружением, в целом.
Б.Т. Расскажите о своих воспоминаниях детства о театре и о ваших первых ролях.
В.Б. Еще до школы мы с моей сестрой устраивали домашние театральные представления. Даже деньги брали с родителей. Они собирались, а мы делали занавес, сказки разыгрывали. Я еще на пианино играл. А в первом классе я сразу начал играть на сцене, и это было замечательно.
Б.Т. Вашей дочке передались ваши таланты?
В.Б. Знаете, каждый родитель думает о своем ребенке, что он самый-самый. Мне кажется, что в ней есть какая-то актерская жилка, но пока точно не знаю, будем наблюдать. Пока она как художник – рисует, стены расписывает.
Б.Т. Вы также занимаетесь режиссурой. За какие проекты хотели бы взяться в будущем?
В.Б. Честно говоря, не знаю. Будущее настолько непредсказуемо. Порой, чего-то хочется, а проходит два года – и понимаешь, что это уже не то.
Б.Т. Есть ли у вас, как у актера, мечта об определенной роли?
В.Б. Я, если честно, не очень-то вникаю конкретно в актерскую профессию. Куда больше меня привлекает режиссура, нравится руководить. Не так давно я организовывал Масленицу на Манежной площади, собрал целый актерский коллектив под своим началом. Пытаюсь открыть собственную театральную школу «Боровичи». Раньше я работал в ЦИМе, в различных театральных кружках, а потом подумал: ну если уж мне хочется что-то делать, то я буду это делать на себя. Это сложнее, но оно того стоит, ведь если эта «воронка» раскрутится, ты поймешь, что это уже твоя история, а не история тебя где-то.
Б.Т. Как вы относитесь к критике в свой адрес?
В.Б. Замечательно! Критика – двигатель прогресса.
Б.Т. Считаете ли вы себя примером для подражания?
В.Б. Нет. Мне сложно говорить со своей точки зрения. Я считаю, что если наша работа и наша энергия, вложенная в определенный продукт, кому-то интересны и полезны, то в этом есть смысл.
Б.Т. Что можете сказать насчет постановки «Заячий стон»?
В.Б. Мы играем этот спектакль уже год. Раз семь или восемь уже его сыграли. Однако все меняется, некоторые блоки со временем вставляются и убираются, в зависимости от актуальности темы. Например, те же шутки про футбол мы ввели недавно, а кое-какие шутки, набившие оскомину, убрали.
Б.Т. Как планируете отдохнуть в свой отпуск? Может, на моря поедете?
В талантливую пятерку креативных ребят входит коренной тамбовчанин – а ныне довольно известный в театральном пространстве москвич – Виталий Боровик.
Он окончил ГИТИС – мастерскую Александра Збруева, - сыграл немало ролей на сцене, попробовал себя в кино, создал пластический театр «ТУДА» (перформансы в разных пространствах – особняки, галереи, площади), является участником независимой театральной компании «LIQUID THEATRE», занимался созданием спектаклей в ЦИМе, а начинался его путь с театральных классов школы №2 города Тамбова.
Про родной город, в котором живут его родители, родственники и старые друзья, Виталий не забывает и на протяжении многих лет постоянно поддерживает контакты со своим театральным педагогом Александром Павленко и художественным руководителем ТМТ Виктором Федоровым.
Именно благодаря этому многолетнему творческому общению востребованные артисты ведущего московского театра и согласились приехать с гастролями в Тамбов.
В эксклюзивном интервью для «Блокнота Тамбова» Виталий Боровик рассказал о своем судьбоносном становлении в роли актера, склонностях к режиссуре, театральной стагнации и московских фитнес-центрах.
Б.Т. Для начала, хотелось бы у вас спросить, почему именно театр?
В.Б. Это не было моим сознательным решением. Просто так происходило в жизни: мой первый класс был с театральным уклоном просто потому, что там через две дороги надо было переходить, чтоб в школу сходить, а тут через одну. С одиннадцатого класса нужно было решать, куда идти дальше. Я подумал: музыка – нет; спорт – тоже нет. Тогда театр. Потом решил попробовать поступить в Москву – поступил в ГИТИС. Потом – раз – в театре начал работать. Почему театр? Может отчасти потому, что ничего больше делать не умею. Хотя немножко танцами занимаюсь и музыкой. Но именно театр все в себе совмещает: в нем есть и пластика, и танец, и видео, и текст. Подытоживая, скажу, что это судьба.
Б.Т. Сейчас не жалеете о своем выборе?
В.Б. Нет. Для меня эта профессия ничем не отличается от многих других. Я не понимаю такого ажиотажа перед артистами. Если взять наш театр – то это абсолютно тот же завод, только форма другая, а суть одна и та же. У каждого есть свои обязанности, а, в целом, мы – шестеренки, создающие один большой механизм. Наш продукт – это спектакли. А у кого-то продукт – самолеты. Я считаю, что самые полезные для общества работники – это врачи и педагоги.
Б.Т. Существуют ли какие-либо принципиальные различия в работе тамбовского театра и московского театра?
В.Б. Я, к сожалению, не имею опыта работы в тамбовском театре. Однако думаю, у каждого театра есть свои проблемы и свои радости. Глобально, работа в них ничем не отличается друг от друга. Те же спектакли, те же задачи – выучить текст, надеть костюм и выйти на сцену. С другой стороны, у вас же есть свой зритель – и этому зрителю нравится ваш театр. И совершенно никто на земле не сможет ему доказать, что ваш театр хуже какого-либо другого театра.
Б.Т. Однако, думаю, вы согласитесь, что на театр «Ленком» работает его имя. Тамбовскому театру нужно вылезти из кожи вон, чтобы в него ходили, а в ваш театр ходят просто потому, что он широко известен и стал брендом.
В.Б. Да, конечно, есть бренд, который, с одной стороны, помогает, а с другой стороны, висит тяжелым грузом. Когда содержимое перестает соответствовать уровню бренда – начинаются очень большие проблемы.
Б.Т. Не происходит ли в театрах, где много лет сидят одни и те же художественные руководители и где уже давно сложилась определенная режиссерская манера, стагнация и застой?
В.Б. Происходит. Знаете, это закон такой – непонятно, что здесь делать. С одной стороны, у нас великая русская театральная традиция, против которой не попрешь. Где та грань, через которую переходит художественный руководитель, когда начинает повторяться, становится каким-то не таким? Это сложный процесс. Так что же делать, если происходит стагнация? Приглашать новых режиссеров - или закрывать театр.
Б.Т. Дается ли шанс вам, актерам, попробовать другого режиссера? Ведь, возможно, появление новых молодых режиссеров положительно сказывается на игре актеров.
В.Б. Да, так оно и есть. Нам очень мало дают таких шансов, однако, с другой стороны, и немолодые режиссеры много чего повидали в жизни, много всего сделали. Естественно, театр – это живой организм. И любой застой не идет ему на пользу. Отчасти поэтому и появился наш «Заячий стон», как своеобразное новшество и отход от классики. Мы сами «по уши» в театре, отыгрываем по семь «Юнон» в месяц - плюс очень много танцев. И хочется сказать: ребята, ну давайте соблюдать какой-то баланс.
Б.Т. У вас такая шикарная физическая форма. В театре есть свой спортзал, или у вас имеется собственный тренер?
В.Б. Мы занимаемся в одном из московских фитнес-центров, где нас как-то попросили выступить с парой номеров, и за это нам всем подарили годовой абонемент на занятия в этом фитнес-центре. Собственного спортзала у нас нет, но есть столовая, банный комплекс, однако с зарплатами в последнее время стало чуть похуже. В свое время я занимался постановкой пластики в разных театрах, организовывал уличные представления, спектакли на День города. Руководство позволяет заниматься такой режиссурой, и я, что называется, выживаю, как могу.
Б.Т. Что вы можете рассказать о своих родителях? Насколько я знаю, ваша семья вложила в вас очень многое – вы учились хореографии и музыке в профессиональных коллективах.
В.Б. Родители зачастую лучше всех остальных видят в своих детях какие-то природные задатки. Моя мама, когда есть возможность, приезжает в Москву и смотрит спектакли, в которых я играю. По сути, она и «слепила» меня, дала мне этот волшебный «пендель». И вообще я считаю, что мне очень повезло с моими родителями, педагогами – моим окружением, в целом.
Б.Т. Расскажите о своих воспоминаниях детства о театре и о ваших первых ролях.
В.Б. Еще до школы мы с моей сестрой устраивали домашние театральные представления. Даже деньги брали с родителей. Они собирались, а мы делали занавес, сказки разыгрывали. Я еще на пианино играл. А в первом классе я сразу начал играть на сцене, и это было замечательно.
Б.Т. Вашей дочке передались ваши таланты?
В.Б. Знаете, каждый родитель думает о своем ребенке, что он самый-самый. Мне кажется, что в ней есть какая-то актерская жилка, но пока точно не знаю, будем наблюдать. Пока она как художник – рисует, стены расписывает.
Б.Т. Вы также занимаетесь режиссурой. За какие проекты хотели бы взяться в будущем?
В.Б. Честно говоря, не знаю. Будущее настолько непредсказуемо. Порой, чего-то хочется, а проходит два года – и понимаешь, что это уже не то.
Б.Т. Есть ли у вас, как у актера, мечта об определенной роли?
В.Б. Я, если честно, не очень-то вникаю конкретно в актерскую профессию. Куда больше меня привлекает режиссура, нравится руководить. Не так давно я организовывал Масленицу на Манежной площади, собрал целый актерский коллектив под своим началом. Пытаюсь открыть собственную театральную школу «Боровичи». Раньше я работал в ЦИМе, в различных театральных кружках, а потом подумал: ну если уж мне хочется что-то делать, то я буду это делать на себя. Это сложнее, но оно того стоит, ведь если эта «воронка» раскрутится, ты поймешь, что это уже твоя история, а не история тебя где-то.
Б.Т. Как вы относитесь к критике в свой адрес?
В.Б. Замечательно! Критика – двигатель прогресса.
Б.Т. Считаете ли вы себя примером для подражания?
В.Б. Нет. Мне сложно говорить со своей точки зрения. Я считаю, что если наша работа и наша энергия, вложенная в определенный продукт, кому-то интересны и полезны, то в этом есть смысл.
Б.Т. Что можете сказать насчет постановки «Заячий стон»?
В.Б. Мы играем этот спектакль уже год. Раз семь или восемь уже его сыграли. Однако все меняется, некоторые блоки со временем вставляются и убираются, в зависимости от актуальности темы. Например, те же шутки про футбол мы ввели недавно, а кое-какие шутки, набившие оскомину, убрали.
Б.Т. Как планируете отдохнуть в свой отпуск? Может, на моря поедете?
