Лица города. Алексей Нешко: «В жизни случай играет судьбой человека постоянно»

Композитор, баянист, педагог, а в настоящее время - заместитель директора Тамбовского драматического театра. В рубрике «Лица города» Алексей Нешко.

Алексей Алексеевич первым начал разговор.

А.Н.: Эта должность не совсем по моей профессии, я в Тамбов приехал из Донбасса, учиться в институте культуры. Там окончил музыкальное училище по классу баяна. Будучи студентом, стал лауреатом конкурса баянистов среди институтов культуры в Москве. В это же время создал с молодыми педагогами коллектив - эстрадно-народный ансамбль «Сувенир». Более 30 лет просуществовал коллектив, с ним ездили за границу, по Советскому Союзу, по Прибалтике. Был определенный план концертов, но мы его здесь отрабатывали, а выезжали по линии Центрального комитат комсомола.

Б.Т.: Алексей Алексеевич, расскажите, откуда такая тяга к творчеству, к музыке?

 А.Н.: Я родился в 1951 году, в деревне в Донецкой области. Иной раз слышишь, что многие рассказывают, что тяжело жилось, это, на мой взгляд, абсолютная неправда, и что с детства были такие талантливые. Все на стульчик становились. И, когда стих рассказали, им говорили - будешь артистом. Что было в моем детстве? У отца была гармонь. Он не был музыкантом, но всегда играл на инструменте. И слух имел абсолютный. Отец играл, и мне, видимо, тоже хотелось. Что интересно, он выучился, когда попал в армию - это было время Великой Отечественной войны. Отслужил 7 лет, и ему предлагали остаться на службе дальше. Но в 1950-м году он попросил увольнение на две недели, и в родной деревне, на танцах, встретил свою будущую жену, мою мать. Так и ушел со службы, остался в родном крае, но всегда жалел об этом.

Б.Т.: А когда вы взяли в руки свой первый инструмент?

А.Н.: Помню этот момент отчетливо. Мне на день рождения в четыре года купили маленькую настоящую гармонь. И я начал играть. Азам меня обучил отец.

Б.Т.: Как получилось, что ваш коллектив побывал на Афганской границе, ведь тогда было время активных военных действий?

А.Н.: Это было в преддверии всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. И перед этим нам предложили поехать с концертами в группу наших пограничных войск на Афганскую границу. Там как раз шла война.

Б.Т.: Какие тогда были эмоции? Не было страшно?

А.Н.: Мы ехали не в боевые точки. Но, когда приехали туда, как оказалось, граница и с той, и с другой стороны охранялась нашими войсками, и чувствовалось напряжение. Им был пропитан воздух. Это был 1985 год. Мы ехали к нашим солдатам, офицерам, оказавшимся в совершенно непривычных условиях, с духом единой страны, большой страны, русским репертуаром, потому что ансамбль был эстрадно-народным. Мы приобщали к музыке молодых ребят, и сами своими глазами видели, в какой обстановке все происходило.

Б.Т.: А что запомнилось в той поездке?

А.Н.: Все абсолютно, начиная от дороги из Душанбе.… Непростые переезды, а вокруг - горные вершины, серпантин.… Для человека, которой рожден и всю жизнь прожил на равнине, попасть на высокогорье – это удивительно! Тем более, на автобусе, по этим дорогам узким, горным. Поездка была длительная - добирались весь день. Мы вынуждены были делать остановки в тот период, а это был конец мая, тогда перегоняли отары овец с одних пастбищ на другие. И это были огромные стада. Это не самое главное, конечно, но одно из ярких впечатлений! Казалось бы, вот горный козел, и когда он забирается вверх по склону, где и тропы-то нет, а он с камня на камень… и балансирует буквально в воздухе. И ему все нипочем. И понимаешь, что здесь абсолютно другая жизнь, другая природа, другое мироощущение. И после той поездки мы ощутили сложность пребывания солдат в той обстановке в Афганистане. Я убежден, что посылать туда людей с равнины абсолютно нельзя. Мы там чувствуем себя настолько неуютно и некомфортно, это равносильно, что тебя бросили в воду, и ты должен научиться существовать в воде.

Б.Т.: Как ваш коллектив встретили пограничники?

 А.Н.: Конечно, это было целое событие. И принимали хорошо. Одна застава очень запомнилась, туда нет никаких дорог. И попасть можно только по воздуху на вертолете. Вертолетная площадка заасфальтирована, пять на десять метров. Только чтобы сел вертолет. И это все. Может быть, какие-то горные тропы и ведут туда, но мы об этом не знали. Сначала на самолете из Москвы в Душанбе, потом на автобусе до заставы. Утром позавтракали, а жили мы там тоже в «спартанских условиях», и когда мы заезжаем на аэродром и видим боевые вертолеты, не пассажирского плана - под крыльями у них ракеты, стоят пулеметы, - с нами садятся несколько автоматчиков, садимся мы со своими инструментами. Взлетаем. Иллюминаторы открыты, и ты чувствуешь движение воздуха. А вертолет, как бы, ползет по склону горы. Впечатление, которое не забывается. Поднимается, поднимается, и потом… обрыв. И ты уже летишь над горными ущельями. Граница была под неусыпным контролем наших советских войск, но не везде. Были участки границы, которые, как нам объяснили, не охранялись, они просто непроходимые. Обрывы, ущелья…

Приземляемся - там застава. Отработали концерт. Нас, конечно, угощали. Там несколько хат, обнесенных саманным забором. Здесь же пограничники живут, человек шестьдесят, может, восемьдесят. Те, кто был на нашем концерте, это не весь отряд, кто-то на маршруте остался, кто-то в «секретах» сидел или нес иную службу. Вот среди них всех – одна женщина, жена командира отряда. Она также жила в этих условиях.

 Это такое межгорное пространство и горы просто огромнейшие, и вдруг при подготовке к концерту увидели, что на одной из вершин какие-то фигурки людей. Спрашиваем, а это кто? А это афганцы. Может, душманы. Они нас заметили. И понимаешь, что все время находишься под прицелом, под их неусыпным надзором. В последний день мы выступали в Душанбе на День пограничника, в республиканском головном отряде. Это был наш заключительный концерт в той поездке.

 Б.Т.: Как вы относитесь к высказыванию, что и в зрелом возрасте можно поменять свою жизнь, и удачно.

 А.Н.: Много примеров, и «из великих», в том числе. Тот же Хачатурян – он очень поздно, пришел в музыку. По сути, никогда не поздно. Другой вопрос, какого уровня ты достигнешь? Пробовать надо, а если проба удалась, тогда уже и принимать какие-то кардинальные решения. Я, с одной стороны считаю, чему быть – того не миновать. А с другой стороны - бережённого Бог бережет. Вся наша жизнь – выбор. Каждую секунду мы стоим перед выбором: делать - не делать, пойти - не пойти.

Б.Т.: Сейчас, как я узнала из своих источников, вы пишете музыку. А сейчас продолжаете?

 А.Н.: Да, сейчас, как мне кажется, более активный период, чем он был раньше. Был период затишья, но мой друг не так давно попросил написать музыку к нескольким песням, и меня это снова затянуло.

Б.Т.: А как все начиналось?

 А.Н.: Играть начал с пяти лет, в музыкальную школу я поступил после третьего класса общеобразовательной. На вступительных экзаменах прошел три тура. Тогда был какой-то бум – все хотели учиться музыке. Это было престижно и очень почетно. А баянист – это, вообще, первый парень! Уже учась в музыкальном училище, я ездил к родной тете в деревню и не расставался с баяном. Вчера песня прозвучала – сегодня я ее уже играю, и вся молодежь - кто танцует, кто подпевает. Расходились лишь под утро.

Б.Т.: Вы тогда уже решили, что станете музыкантом?

А.Н.: Свое будущее не видел в другой профессии. На госэкзамене я получаю «четверку». По мнению одного из членов комиссии, дал неверную трактовку прелюдии фуги Баха. Как так? Для меня это была трагедия. Я, скажу скромно, неплохо учился в училище (улыбается). Даже хорошо. Все концерты играл «за честь училища», лучший баянист. И на экзамен шел без страха, с полной уверенностью, что будет оценка «отлично». А тут «четверка». Что это значило в то время? А это означало, что с «четверкой» не дают рекомендацию к поступлению в высшее учебное заведение. Это такая бумага, без которой ты должен отработать три года. А для меня это означало армию, а я хотел учиться. А тут узнаю, что мой друг Слава служит в Тамбове. Можно сказать, в жизни случай играет судьбой человека постоянно.

Б.Т.: Что вы знали о Тамбове?

А.Н.: Тогда все жители Советского Союза о Тамбове знали только, что «тамбовский волк тебе товарищ». Только это, и больше ничего. Слава пишет нам письмо, мол, представляете, здесь дома деревянные! А для нас это было удивительно. И он рассказывает, что здесь есть институт культуры, и глушь такая, что про рекомендации здесь не слышали, поступите без проблем. И мы отправились весной на прослушивание. Сдали нормально вступительные, и так я попал в Тамбов. Окончил институт, а пока учился, стал лауреатом в Москве, в конкурсе баянистов между институтами культуры. А тут была традиция: кто первое место занимает в Москве, тому предлагают остаться преподавать в институте. И я остался. Создаем коллектив с молодыми коллегами-преподавателями. А с 1978 года мне предлагают стать художественным руководителем Филармонии. Пятнадцать лет я там проработал, и постоянно совмещал работу с творчеством.

Б.Т.: Вы тогда начали писать музыку?

 А.Н.: Когда появился свой коллектив, делал аранжировки, обрабатывал уже известные песни. Захотелось попробовать силы и создать «свое». Тогда мне принесли стихи Майи Румянцевой, и на ее строки я и начал писать. Это и «Песня о Зое», «Наши матери» и другие. Песен десять я тогда написал. Сейчас уже около сотни, но я не считаю. Потом написал музыку к спектаклю «Губернатор», о Державине. А в кукольном театре – «Остров пополам», «Воробей – пташка», много было. Нужно прочувствовать атмосферу, контакт с режиссером, и главное – стихи. Я чувствовал музыку через стихи.

Б.Т.: Расскажите о самой значимой награде.

 А.Н.: Когда бы худруком Филармонии, совмещал работу заведующим музыкальной частью драмтеатра. Так что, в драматическом театре я с 80-х годов. Ставился как раз спектакль о Зое Космодемьянской, и я написал «Песню о Зое», с которой на всесоюзном конкурсе занял третье место среди композиторов. Первая премия никому не досталась, вторая – Раймонду Паулсу, а третью поделили между мной и композитором из Грузии. Это было неожиданно. Музыку записывали на тамбовском радио, и тогда таких технологий, как сейчас, не было. Процесс был трудоемким.

 Б.Т.: Знаю, что вы сопровождаете труппу Тамбовского драматического и кукольного театра в гастролях. Запомнился ли какой-нибудь случай?

 А.Н.: Да, мы были в городе Ногинске Московской области. Там к приезжим театрам вообще особое отношение. И очень доверительное. Билеты на наши спектакли были до полутора тысяч рублей, детские - до семисот. И все были раскуплены. Очень любят, когда к ним приезжают. Каждый день с утра были детские спектакли. Захожу в фойе и вижу, что продают цветы, а за цветами очередь. Начинается сказка, полный зал маленьких зрителей. Спектакль закончился, аплодисменты, и на сцену выстраивается очередь детей, все с букетами цветов. Такой традиции я не видел ни в одном городе. Конечно, везло больше положительным героям, бабу-ягу и злодеев тоже радовали букетами, но реже.

Фото "Блокнот Тамбова"