«Лица города»: Владимир Стромов «Способ, с помощью которого можно развить лучшее, что заложено в человеке, – это признание его ценности и поощрение»

Ему близка поэзия Николая Гумилева, его настольная книга принадлежит перу Дейла Карнеги, он сторонник спорта, знаток рэп-баттлов и депутат областной Думы: собеседником "Блокнота Тамбова" стал ректор единственного классического университета в области Владимир Стромов. 

Разговор получился интересным и содержательным, мы успели поговорить и о будущем образования, и о культуре улиц, и о вкусах на хорошие книги и кино, и еще много о чем. 

Б.Т. Владимир Юрьевич, как ректор как бы Вы сформулировали главную задачу ТГУ им Г.Р. Державина?

В.С. Сохранение цивилизации. В масштабе региона, конечно.

Б.Т. В прямом смысле слова?

В.С. В самом прямом. Мы – единственный многопрофильный классический вуз. Мы занимаемся воспроизводством почти всего многообразия компетенций, необходимых региональному социуму, чтобы быть цивилизованным обществом. Конечно, я не собираюсь утверждать, что только в стенах Державинского университета можно стать по-настоящему образованным человеком. Это было бы несправедливо по отношению к коллегам из других вузов и колледжей. Но ТГУ поддерживает львиную долю инфраструктуры по передаче знаний от поколения к поколению. Представьте: как можно подготовить агронома, строителя, инженера, если никто никого не учит математике, физике, геометрии, русскому языку...?

Б.Т. И без Державинского никаких шансов на сохранение цивилизации?

В.С. Никаких. Цифровое варварство с очень редким вкраплением технически образованных безработных. В духе постапокалиптической фантастики.

Б.Т. Трудно представить…

В.С. Это всего лишь фантазия. Мы же не последний вуз на Земле: можно учиться в Москве или, например, Воронеже. Зато – без полноценной системы высшего образования – довольно легко представить утрату областью её нынешнего статуса. Большой классический университет – это атрибут субъектности региона.

Б.Т. С тех пор, как Вы стали во главе университета, как изменился Державинский?

В.С. Я мог бы перечислить сотню позитивных перемен – частных и глобальных, осуществлённых и планируемых, – но боюсь утомить Вашего читателя перечнем достижений.

Б.Т. Но какие-нибудь примеры…

В.С. …Мы создали и оснастили Симуляционно-аккредитационный центр. Стоимость этого объекта несколько десятков миллионов рублей…

Б.Т. И что там симулируют?

В.С. В основном, разные части и органы человеческого тела. Будущие медики должны отрабатывать практические навыки на высокотехнологичных тренажёрах и в специальных компьютерных программах. Фактически, мы рывком вышли на новый качественный уровень медицинского образования.

Б.Т. А можете выделить какое-то одно изменение – самое важное, на Ваш взгляд, лично для Вас?

В.С. С удовольствием. Самое важное – как вузовский коллектив видит своё будущее, как осмысливает свои перспективы. Университет внутренне переориентировался. Мы стремимся к созданию настоящей университетской корпорации – сообщества независимых, идейно смелых, благополучных людей, соучаствующих в осуществлении общих и личных интересов. Если мы удержимся на этом пути, то будем сверхэффективны во всех сферах деятельности.

Б.Т. Владимир Юрьевич, давайте отвлечёмся от внутренних университетских и региональных дел. Хотелось бы уделить некоторое внимание общероссийским вопросам… Развитие образования в стране, на ваш взгляд, идёт в нужном направлении?

В.С. Даже в советский период, когда государственная политика казалась монолитной и долгосрочной, не было, в сущности, какого-то одного направления, раз и навсегда заданного для системы образования. В этом году Державинский университет достигнет столетия: это прекрасный повод вчитаться, вдуматься в свою история. Так вот, вуз – а ТГУ существовал в разных форматах – пережил многократные метаморфозы государственной образовательной политики. Порой весьма драматичные метаморфозы.

Тем более, сегодня, когда помимо государства на образование сильно влияет рынок и общество, трудно говорить о каком-то едином и единственном направлении. Да и государственная политика стала поливариантной. Государство не только предписывает, кто и что должен делать; государство создаёт возможности. Те вузы – и, можно говорить шире, региональные образовательные системы, – которые не в состоянии воспользоваться новыми возможностями… – они окажутся на нисходящих траекториях.

В общем, система образования становится более разнообразной, диверсифицированной, динамичной; внутри неё идёт постоянная сортировка вузов, перенастройка тактик…

Я не стану претендовать на полное описание всей гаммы сценариев для современной высшей школы. Среди них есть как возможные, так и маловероятные; есть консервативные и радикальные, несовместимые и взаимодополняющие, обнадёживающие и катастрофические.

Вот два катастрофических сценария. Судите сами, в какой именно мере они реалистичны.

Первый – превращение вузов в коммерческие предприятия, ориентированные на извлечение прибыли. Минимизация издержек предполагает урезание «малодоходных» направлений подготовки и удешевление образовательного процесса вплоть до полного его превращения в имитацию. Формальная конкурентоспособность таких «вузов» возрастает до небес. В 90-е годы хищничество в образовании стало нормой. Но страна изменилась, даже поколения сменились. Тем не менее, стратегии и практики частного успеха за счёт всеобщего упадка, конечно, глубоко вошли в сознание и организационную культуру. Эта мощная безличная силы привычных представлений и поведенческих программ. Я не хочу говорить от лица всех образовательных учреждений, но Державинский решил для себя, что мы – не фирма, мы – социальный институт. Наша ответственность перед студентами превыше прибыли.

Ещё один катастрофический сценарий это погружение образования – не только высшего – в кафкианский кошмар. Тотальный внешний и внутренний административный контроль надзорных органов над образованием. Всякое ужесточение правил и отчётных форм, в конечном счёте, приводит к игнорированию двух фундаментальных вещей – кто преподаёт и что преподаётся. Кадры и содержание остаются бессмысленным и мешающим придатком к мистическому процессу документооборота. Сверхконтроль порождает симулякры: на новый запрос следует новый отчёт, на новую норму – новая отмазка. Система работает вхолостую где-то в параллельной реальности.

Б.Т. А позитивные сценарии?

В.С. Расскажу опять-таки о двух сценариях. Первый заключается в том, что высшая школа решительно переориентируется с заучивания на развитие мышления. В фокусе образовательных усилий окажется не память, а понимание. Мы до сих пор не можем полностью представить, насколько масштабной может быть эта революция и сколь многие последствия она может иметь.

Хотя и здесь мы должны проявить здоровый консерватизм. Конечно, многие оказались заворожены идеями знаменитого американского популяризатора науки Митио Каку, который утверждает, что в недалёком будущем учёба уже не будет базироваться на запоминании, а освободившийся умственный резерв будет направлен на развитие способности думать и анализировать. Мне кажется, мы не должны игнорировать тот простой факт, что понимание возникает из суммы фактов, которыми мы владеем, а не из тех фактов, которые хранятся в Википедии. Не зная фундаментальных смыслов, мы не можем даже сформулировать вопрос. В такой ситуации сколь угодно совершенная информационная система окажется бессильной перед невежеством. Мы рискуем превратиться в дикарей на руинах древней библиотеки. Тем не менее, я настроен оптимистично: безвозвратно уходит время бессмысленного заучивания фактов, большая часть из которых ничего не значит и никогда не пригодится.

Ещё одна обнадёживающая тенденция – сближение гуманитарных дисциплин, с одной стороны, и математических и естественных – с другой. В науке такая междисциплинарность – давно норма. Вполне логично, этот процесс захватывает и высшее образование. Для «естественников» и математиков это открывает новое поле для приложения их знаний. Для гуманитариев – это путь к точности и доказательности суждений, способ возрождения дисциплины мышления. По легенде, над входом в Академию Платона было написано «Не геометр, да не войдёт». Полагаю, для современного человека эта древняя сентенция могла бы стать девизом расширения интеллектуального горизонта. В современном мире, в большинстве случаев, нет никаких преимуществ ни у «чистых гуманитариев», ни у «чистых технарей».

Б.Т. Будущее образования – в новых методиках и форматах? Или стоит вернуться к советской «школе» – во времена, когда наше образование было одним из лучших в мире? Или это миф?

В.С. Превосходство советской образовательной системы – это не миф. Но та система была создана для своего времени. Мы должны уметь наследовать и развивать, реформировать – пусть и радикально, – но не пересоздавать систему заново каждые пять лет. В образовании важна преемственность, здоровая мера консерватизма. Ведь это слишком ответственное дело.

По моему мнению, одна их основ успеха советского образования – продуманные, системно выстроенные и многочисленные аудиторные занятия. Сейчас активно обсуждается противоположная стратегия – практически полная замена аудиторных занятий на дистанционное обучение, то есть на те самые инновационные образовательные форматы. Действительно, виртуальное образование более доступно и дешево (и для студентов, и для вузов, и для государства).

На мой взгляд, новые форматы, действительно, эффективны и, конечно, нужны. Мы в ТГУ за последние годы приложили немало усилий для их развития. Тем не менее, есть одно важное «но»: дистанционное образование эффективно и оправдано в некоторой чётко ограниченной области. Это тонкая доводка специалистов, переобучение и дополнительное образование. Без первого фундаментного образования, которое формирует багаж знаний и ключевые интеллектуальные навыки, все новейшие дистанционные форматы не стоят ровным счётом ничего. Дистанционное обучение без базовых компетенций – это, в лучшем случае, простая дрессировка, а в большинстве случаев – приятное, но бесполезное развлечение.

Поэтому критически важно, чтобы первое образование было аудиторным: ответственным, серьёзным, фундаментальным, преподанным высококлассными учителями по программам и учебникам, которые созданы лучшими специалистами в стране.

И после этого уже можно будет гибко менять, перенастраивать свои компетенции: вот здесь дистанционное образование весьма уместно и чрезвычайно выгодно.

В противном случае... Предположим, мы возьмём всех наших вчерашних школьников и вместо вузов отправим их по домам проходить онлайн-курсы Гарварда или ВШЭ, или, возможно, Йеля. Что мы получим? Знаете, какой образ возникает. Есть небольшая элита, дети которой учатся в немногих нормальных аудиторных университетах – в основном, за границей. И есть масса населения, совершенно не умеющего мыслить и обладающего рудиментарными навыками для обслуживания нефтегазовой инфраструктуры. Таков дивный новый мир, где вузы превращены в региональных модераторов дистанционного обучения.

Б.Т. Если вспомнить высказывания Митио Каку, которого Вы упоминали, то он полагает, что все университеты станут виртуальными, а образовательный процесс будет проходить в облаке…

В.С. …И он добавляет, что тех студентов, которые посещают лекции в традиционных вузах, будут считать неудачниками; и о таких будут говорить: «Он не смог сам сконструировать свое образование». Однако мы с вами не должны впадать в иллюзию: на самом деле о таких студентах будут говорить: «Это дочь или сын господ, которым доступно то, что мы никогда не получим». В «обществе равных возможностей» социальное неравенство транслируется из поколение в поколение через неравный доступ к качественному образованию. Мы же должны ценить то, что имеем.

Б.Т. А именно?

В.С. Можно сказать так: наша государственная образовательная система одержима – в хорошем смысле этого слова – идеей, что каждый Михайло Ломоносов должен дойти до ближайшей Академии.

Б.Т. Владимир Юрьевич, не могли бы Вы кратко – буквально, в нескольких фразах – сформулировать совет для нынешних студентов и школьников: к чему нужно стремиться и чего нужно избегать. В образовании.

В.С. Ещё раз вспомню Митио Каку – на этот раз в позитивном ключе. Нужно развивать в себе, полагает он, те способности, которые недоступны роботам: креативность, воображение, инициативу, лидерские качества.

Что касается опасностей... Уверен, что невостребованность – чума XXI века. Невостребованность порождает отчуждение, а отчуждение – практически все социальные и психологические проблемы.

Б.Т. Предлагаю дать нашим читателям возможность отдохнуть от социальных тем. Позвольте несколько вопросов лично о Вас. Возглавляя вуз, следите за модными молодежными тенденциями? Знаете, что такое дис, кто придумал Версус?

В.С. Дис, версус… – При нынешней англоизации языка это может быть, что угодно. Подскажите хотя бы область.

Б.Т. Скажем так, «творчество улиц».

В.С. Тогда я знаю, откуда дис – это из рэпа. Я не покажусь слишком архаичным, если обозначу этот жанр как инвективный? Не хочу показаться знатоком: собственно, моё знакомство с дисами ограничивается несколькими Ютьюб-роликами американского проекта «Эпические рэп баттлы истории»: Билл Гейтс против Стива Джобса, Фрэнк Синатра против Меркьюри и тому подобное. Как и многое в современной культуре, это – странная смесь гениальности с бессмысленной эпатажностью. Где-то больше первого, где-то нет ничего, кроме второго. В общем, постмодерн.

Б.Т. Если у Вас была бы такая задача, то на какое событие в стране последних лет Вы написали бы дис? Что вызвало внутренний шторм или волну негодования?

В.С. Честно говоря, не стал бы писать реп по таким поводам: всё-таки это не мой способ выражения.

Что же касается событий… Первое – силовое столкновение толпы с правоохранителями на Болотной весной 2012 года. Мне казалось, что наша историческая память должны просто парализовать любые мысли о возможности поиграть в маленькую гражданскую войну. Ведь, казалось бы, ещё недавно – в 1993 – на улицах Москвы стреляли танки. Но, как оказалось, у толпы память слишком коротка, а у вожаков – совесть мелковата. Я понял тогда, сколь важно беречь и выстраивать институты исторической памяти. Хотя бы ради национального самосохранения.

И ещё – события 2 мая 2014 года в Одессе. Да, это произошло не в нашей стране, но с нашими людьми. Это апофеоз гражданской войны.

Вот два эпизода – очень разные, конечно, – но всё-таки они принадлежат к одному историческому типу. И в какой-то альтернативной реальности могли бы быть звеньями одной цепи.

Б.Т. Если бы Вы жили во времена литературного «Серебряного века», то ваш стиль мыслей был бы ближе к Блоку, Ахматовой, Есенину или Маяковскому?

В.С. К Николаю Гумилёву.

Б.Т. Какие книги – кроме научной литературы – захватывают Ваше время?

В.С. Кроме научной литературы по моей специальности – по правоведению, – читаю научную литературу по другим специальностям. Если же говорить о литературе художественной и научно-популярной, то у меня нет каких-то специальных предпочтений. Лишь бы книги были хорошие.

Б.Т. А настольная книга – та, к которой возвращаетесь чаще всего?

В.С. Карнеги. Против Дейла Карнеги сложилось стойкое предубеждение, что он якобы написал пособие по манипулированию. Я, честно говоря, этого не обнаружил в его книге. Зато нашёл огромный и мастерски изложенный опыт межличностного общения. Да и советы Карнеги, в большинстве своём, являются очень добрыми по отношению к людям. Вот, например: «Способ, с помощью которого можно развить лучшее, что заложено в человеке, – это признание его ценности и поощрение», «Создайте человеку доброе имя, чтобы он стал жить, сохраняя его». Мне импонирует ключевой призыв этой книги, который читается буквально в каждой строке. Суть этого призыва в том, что человек должен осмысленно и всеми силами формировать вокруг себя сообщество людей позитивных, счастливых, благополучных, довольных собой и своей жизнью. Будь то семья, друзья, коллеги и сотрудники, соседи. Создание такой микросреды – большой труд, требующий знаний и упорства, но также и большое удовольствие. Вот ещё одна мысль Карнеги: «Человек, который не интересуется своими собратьями, испытывает самые большие трудности в жизни и причиняет самый большой вред окружающим».

Б.Т. Вы поддерживаете возвращение норм ГТО? Как получение значка может помочь при поступлении в Ваш вуз?

В.С. Безусловно, поддерживаю ГТО. Вообще, я большой сторонник спорта – спорта как вида деятельности и как образа жизни. Спорт даёт человеку не только физическое здоровье. Хотя одно это уже очень хорошо. Спорт – это ещё и великолепная тренировка духа.

Если нас читают молодые, могу дать совет: важно вкладывать своё время и умения не только в те дела, которые от нас ждут условные взрослые (родители, начальники, государство, в конце концов) или которые сулят нам сиюминутные преимущества. Мы должны делать некоторые дела лишь для себя, для своего совершенствования, для утверждения в своих собственных глазах, для расширения своего спектра возможностей. И спорт – одно из таких дел. Вера в себя, ощущение успеха, способность преодолеть растерянность и усталость, умение распределить силы и вовремя сосредоточить все ресурсы организма, соединение холодного расчёта и драйва – такие чувства и опыт в спорте можно пережить буквально на каждом шагу. И их трудно испытать в обычной жизни.

Б.Т. Можете ли Вы сказать, что в Вашей жизни был учитель, который сильно повлиял на Ваше становление, на жизненную позицию? Какова сила преподавательского авторитета, в особенности – для современного студента?

В.С. Да, в моей жизни был такой учитель. Это мой тренер по лыжам – Александр Иванович Лукьянов. Уверен, как сто или двести лет назад, сила преподавательского авторитета и сейчас остаётся колоссальной. Даже если все стороны – и преподаватель, и студент – не признают этого и не стремятся к этому. Просто современная вестернизированная культура менее акцентирует отношения «учитель – ученик». Но, на самом деле, учительский авторитет глубоко укоренен в социальной природе – глубже, чем простая культурная нома. Это внутренняя человеческая потребность – потребность в точке опоры, в позитивном примере. И так будет всегда, пока преподаватель и студент будут встречаться лицом к лицу.

Фото "Блокнот Тамбова"